«Пост Мортем» (англ. Post-Mortem) — одноактная пьеса о Первой мировой войне в восьми сценах, написанная в 1930 году британским драматургом Ноэлем Кауардом. Сам автор считал, что пьеса не подходит для постановки на сцене, но решил её опубликовать. Пьеса неоднократно ставилась в любительских театрах (в том числе в 1943 году в лагере для военнопленных в Айзенштадте, Австрия)[1]; первая профессиональная постановка состоялась только в 1992 году. В целом критики также считают пьесу неподходящей для сцены, хотя она включает в себя некоторые приёмы, которые Кауард использовал в других произведениях с большим успехом.
В 1930 году Кауард недолго играл роль Стэнхоупа в пьесе Р.С. Шерриффа «Конец путешествия», действие которой происходит в окопах Первой мировой войны. Он не считал своё выступление успешным, написав впоследствии, что публика «вежливо наблюдала, как я сыграл прекрасную роль в прекрасной пьесе и слил её в подворотню»[2]. Однако на него «сильно повлияла острота самой пьесы», и вскоре после этого он написал своё собственное «маленькое гневное очернение войны»[3]. Как только пьеса была дописана, автор решил, что она предназначена только для публикации и не должна быть инсценирована[3], и опубликовал её в 1931 году[4]. Кауард показал пьесу Лоуренсу Аравийскому, который высоко оценил её как художественное произведение, но также счёл её неподходящей для театра[5]. Пресса отозвалась об этом так: «Мистер Ноэль Кауард, находясь на гребне такой волны успеха, что можно было предположить, что за его малейшую работу будут торговаться, опубликовал в прошлом году серьёзную пьесу „Пост Мортем“, которую, насколько нам известно, ни один менеджер не сделал ни малейшей попытки поставить»[6].
Впервые спектакль был поставлен в лагере для военнопленных в Айзенштадте (Австрия) в 1943 году: главную роль сыграл Майкл Гудлиф[англ.]; в постановке также принимал участие Десмонд Ллевелин[1]. В 1935 г. планировалась постановка в маленьком провинциальном театре, известном постановками новых произведений, но эти планы не осуществились[7]. В 1966 году гимназия лорда Уильямса в Тейме[англ.] осуществила первую публичную постановку. Телевизионная версия была показана в 1968 году. Пьеса впервые была профессионально поставлена на сцене в 1992 году, через два десятилетия после смерти Кауарда.
Пьеса предвосхищает обращение Кауарда к теме призраков в его пьесе 1940 года «Невероятный сеанс, или Неугомонный дух[англ.]». В середине пьесы «Пост Мортем» Джон изображается как призрак, которого все видят, но природа которого, очевидно, не очень волнует других персонажей. В «Неугомонном духе» фигурируют два призрака, которых одни персонажи могут видеть, а другие нет[8]. В последней сцене используется тот же приём, что и в «Происшествии на мосту через Совиный ручей» Амброуза Бирса, где в конце выясняется, что большая часть истории произошла лишь в голове главного героя[9]. Также в последней сцене используется изображение смерти как тени, окутывающей умирающего.
Сцена первая, действие которой происходит в 1917 году во Франции во время Первой мировой войны, сосредоточена на Джоне Каване, молодом британском солдате, сыне владельца лондонской газеты. В окопах Джон спорит с другим солдатом, Перри Ломасом, о войне; Перри обвиняет отца Джона в прославлении войны в своей газете, но Джон отрицает это. В конце сцены Джон смертельно ранен вражеским огнем. Его тащат обратно в окоп, где, умирая, он представляет себе реакцию людей, которых он знает лучше всего, на окончание войны.
Следующие шесть сцен происходят в Англии в 1930 году. Джон, теперь уже призрак, одетый в грязную форму, в которой он умер, встречается с семьей, друзьями и теми из своих товарищей по войне, кто остался в живых. Он узнаёт, что значила для них война, закончившаяся более десяти лет назад, — оказывается, не так уж много. Перри пережил войну и написал книгу «После смерти», раскрывающую правду об ужасном обращении с британскими солдатами, вернувшимися с «Великой войны». Мать Джона боится этой книги, отец Джона хочет, чтобы её запретили, а девушка Джона относится к ней как к редкой коллекционной вещи, которую нужно ценить за её стоимость. Перри, после пылкого монолога о жалких последствиях войны, в отчаянии стреляет себе в голову.
В последней сцене, в 1917 году в окопах во Франции, Джон умирает, уходя в тень и оплакивая тщетность жертвы своего поколения.
Кауард прокомментировал пьесу: «Я написал её слишком быстро»[10] и, в результате, получил что-то «поверхностное», лишённое «реального опыта» и «запутавшееся в вопросах… Я мог бы добиться большего, если бы уделил ей больше времени и меньше ярости»[11]. Когда пьеса была впервые опубликована, «The Daily Mirror» написала: «Страшное исследование разочарования!… В описании страданий, если позволите использовать вульгаризм, автор сильно перегибает палку. Но в этой пьесе есть страсть и смелая сатира. Мистера Кауарда можно поздравить. Он постоянно обновляется. Боюсь, однако, что для сцены „После смерти“ слишком депрессивна, чтобы стать ещё одним „Концом путешествия“»[12]. Т. Е. Лоуренс считал пьесу «прекрасной попыткой, действительно прекрасной попыткой… Как аргумент она первоклассна. Как воображение великолепна… и я испытал восторг, читая её»[3].
«Колумбийская энциклопедия современной драматургии» отмечает, что «в британском театре было много места для комического Кауарда, но не было места для злого, горького Кауарда из „После смерти“», и что у Кауарда было две писательские личности: одна «угодная публике (и) комическая», другая «более мрачная (и) серьёзная». В энциклопедии не зафиксировано положительных отзывов об этой пьесе (их в принципе было мало), которая отражает «тёмную сторону» Кауарда-драматурга. Тем не менее, авторы признают, что «пьеса является выдающейся как полемическая, язвительная атака на британское пренебрежение к жертвам Первой мировой войны»[13].
Когда пьеса была поставлена в Лондоне в 1992 году, реакция критиков была неоднозначной. «Times» и «The Independent» были настроены враждебно. Бенедикт Найтингейл[англ.] из «Таймс» писал: «Это антивоенная пьеса, которую можно ожидать от человека, который никогда не стрелял в гневе и в какой-то степени чувствует вину за то, что выжил в бойне: пронзительная, неуклюжая. Это именно та дидактическая тягомотина, которую Кауард ненавидел, когда её писали другие; и не без оснований»[14]. Газета «The Independent» похвалила постановку, но сказала: «эта довольно истеричная антивоенная пьеса была скрыта по уважительной причине… Пронзительность, грандиозность и карикатурность пьесы отражают удалённость Кауарда от поля боя, а также его отрицание современных настроений… [Это] пародийная полемика, которая становится странно сентиментальной в конце, когда Джон восхваляет радости битвы»[15]. В «The Guardian» Майкл Биллингтон[англ.] был более комплиментарен: "Я уважаю пылающий, откровенный гнев Кауарда. В частности, он вкладывает в уста Ломаса мощную обличительную речь против политической неразберихи, экономического хаоса и лживости прессы в Британии в 1930 году: речь, которая до дрожи уместна сегодня… Что уродует пьесу, так это не навязчивое идеологическое содержание, а механически описанная «экскурсия» Кавана в гражданскую жизнь, и поверхностная карикатурность лёгких мишеней: бабников, ищущих удовольствий, епископов и слепых леди Баунтифул. Удивительно, но социальная сатира Кауарда менее сильна, чем его прямолинейный политический гнев[16]. «The Sunday Times» высоко оценила как постановку, так и пьесу:
Я бы никогда не догадался, что эта 80-минутная язвительная антивоенная фантазия, написанная в 1930 году, принадлежит перу Ноэля Кауарда. Первая профессиональная постановка показала её как жёсткое, лихорадочное произведение, переполненное мелодрамой и то и дело вспыхивающее блестящим горьким юмором. Ненависть Кауарда к этому хрупкому, безразличному веку, который не хочет понять ужасы первой мировой войны, не так удивительна, как его предчувствие, что вторая уже готовится: кто-то замечает, что следующие Олимпийские игры (1932) могут быть подготовкой к ней. Я никогда не думал, что Мастер в 31 год был настолько политически подкован. Сценарий немного манерный, но молодой актёрский состав справляется с ним так, как будто все происходит на самом деле, а Стивен Пэйси в роли разочарованного выжившего нарисовал тончайшую зарисовку отчаяния высшего класса[17].
